всё было сделано, но ничего не исполнено
Подумала, почему бы не положить и сюда свои простыни о роад-трипе одного русского цензора в 1834 году. В программе: очевидные вещи, пересказ своими словами, плохо-помню-как-вставлять-картинки-в-дайри.
Часть первая - краеведческая.
Часть первая - краеведческая.
Был в XIX веке такой товарищ, Александр Васильевич Никитенко.
Из крепостных, вольную получил не без активного участия некоторых лиц - Жуковского и Рылеева, например. У другого декабриста, Евгения Оболенского, аж на квартире успел пожить, давал уроки его брату. Окончил университет, преподавал в нескольких местах, а заодно трудился цензором. В общем, достаточно повидал, со многими был знаком - сейчас нас (т.е. меня) интересует то, что он параллельно вёл дневник.
Который, как вы понимаете, превратился в очень важный источник. Именно его я однажды решила полистать, не зная, к чему такому припасть, чтобы вроде не про декабристов, а вроде и около.
Дело было так: на дворе 1834 год, нашего героя посылают с инспекцией в гимназии Олонецкой, Архангельской и Вологодской губерний, зацепив по пути Петрозаводск, Архангельск, Вологду, Ярославль, Москву и много чего ещё.
Вот примерный маршрут по гугл-картам, все остановки выцеплены из дневников:
1. В ту сторону (не подписаны, но отмечены Шлиссельбург и Петрозаводск)
2. В обратную сторону
Две с половиной тысячи километров, если считать целиком. Внушает. Спойлер: Петрозаводск Никитенко не оценил, мягко говоря, ВООБЩЕ. Мол, жуткая дыра, общество там не очень. Читают «Северную пчелу» мерзкого Булгарина и радуются, слаще морковки ничего не едали. Спасибо, хоть природа красивая, Онежское озеро рядом. И душевный, огромный куст роз в доме одного купца, аж до потолка растёт.
Оговорюсь, трилогия об этом увлекательном роад-трипе состоит из эпизодов:
а) Никитенко и Вытегра родная, дорогая, любимая;
б) Никитенко и декабрист в Соловках;
в) Никитенко и Батюшков.
Как видите, интрига на интриге. В этой части — о Вытегре. Здесь Никитенко с начальником, князем Дондуковым-Корсаковым, оказались после Петрозаводска. Мне сразу вспомнились свои поездки в те края — и есть, знаете, большое подозрение, что Никитенко с Корсаковым тряслись на той же дороге ровно так же, как я на коротком, но невыносимом отрезке без асфальта. У них, правда, вся дорога была такой, но тут уже что поделать.
О родных местах очень приятно читать, пусть и всего пару абзацев. Всю школу и университет я спала на истории края, но кое-что помню: тогда Вытегра — это Олонецкая губерния, сюда не раз предлагали перенести центр из Петрозаводска. Сейчас населения в моём городе — тысяч десять, поэтому можно догадаться, что с переносом так и не.
Вот что Никитенко пишет о Вытегре:
«25 июля 1834 года
[…] В Вытегру мы приехали ночью. Поутру осматривали училище и нашли его в отличном порядке. Вытегра порядочный городок. Замечательны здесь шлюзы, особенно хорошо отделанные со времени посещения графа Толя, делавшего обзор всем водным сообщениям».
Аж, понимаете, гордость берёт. Петрозаводск — мрак, кошмар и ужас, а Вытегра — она ничего. И училище (из контекста я, правда, не поняла, о каком идёт речь — уездном или приходском, но, наверное, всё же о первом) там в отличном порядке, и шлюзы Мариинской системы в прекрасном состоянии. Для контраста — о Каргополе:
«Завидев издали купола его многочисленных церквей, мы ожидали увидеть порядочный город. На самом деле он гораздо хуже Вытегры и очень беден: дома в нем осунувшиеся, полуразвалившиеся. Церквей зато двадцать две и два монастыря.
В училище мы застали только одного учителя. Он когда-то служил унтер-офицером в Лубенском гусарском полку, а теперь обучал русской грамоте. Я смотрел ученические тетради и нашел, что учитель, поправляя учеников в анализе, сам часто ошибался в падежах, склонениях и т.д.»
Разница очевидна. О плохом преподавании в тексте встречается часто, но это логично, учитывая цель поездки.
На этом часть первая («Как открыть книгу на случайной странице и уцепиться за строчки о родном городе»), заканчивается. Об Архангельской губернии, по въезде в которую «точно теряешь след человеческого существования», Соловках и ссыльном декабристе — в следующей серии.
Почитать дневник и прочие вещи можно тут.
Портрет работы Крамского, 1877 год.
Портрет работы Крамского, 1877 год
Портрет работы Крамского, 1877 год
Из крепостных, вольную получил не без активного участия некоторых лиц - Жуковского и Рылеева, например. У другого декабриста, Евгения Оболенского, аж на квартире успел пожить, давал уроки его брату. Окончил университет, преподавал в нескольких местах, а заодно трудился цензором. В общем, достаточно повидал, со многими был знаком - сейчас нас (т.е. меня) интересует то, что он параллельно вёл дневник.
Который, как вы понимаете, превратился в очень важный источник. Именно его я однажды решила полистать, не зная, к чему такому припасть, чтобы вроде не про декабристов, а вроде и около.
Дело было так: на дворе 1834 год, нашего героя посылают с инспекцией в гимназии Олонецкой, Архангельской и Вологодской губерний, зацепив по пути Петрозаводск, Архангельск, Вологду, Ярославль, Москву и много чего ещё.
Вот примерный маршрут по гугл-картам, все остановки выцеплены из дневников:
1. В ту сторону (не подписаны, но отмечены Шлиссельбург и Петрозаводск)
В ту сторону (не подписаны, но отмечены Шлиссельбург и Петрозаводск)
2. В обратную сторону
В обратную сторону
Две с половиной тысячи километров, если считать целиком. Внушает. Спойлер: Петрозаводск Никитенко не оценил, мягко говоря, ВООБЩЕ. Мол, жуткая дыра, общество там не очень. Читают «Северную пчелу» мерзкого Булгарина и радуются, слаще морковки ничего не едали. Спасибо, хоть природа красивая, Онежское озеро рядом. И душевный, огромный куст роз в доме одного купца, аж до потолка растёт.
Оговорюсь, трилогия об этом увлекательном роад-трипе состоит из эпизодов:
а) Никитенко и Вытегра родная, дорогая, любимая;
б) Никитенко и декабрист в Соловках;
в) Никитенко и Батюшков.
Как видите, интрига на интриге. В этой части — о Вытегре. Здесь Никитенко с начальником, князем Дондуковым-Корсаковым, оказались после Петрозаводска. Мне сразу вспомнились свои поездки в те края — и есть, знаете, большое подозрение, что Никитенко с Корсаковым тряслись на той же дороге ровно так же, как я на коротком, но невыносимом отрезке без асфальта. У них, правда, вся дорога была такой, но тут уже что поделать.
О родных местах очень приятно читать, пусть и всего пару абзацев. Всю школу и университет я спала на истории края, но кое-что помню: тогда Вытегра — это Олонецкая губерния, сюда не раз предлагали перенести центр из Петрозаводска. Сейчас населения в моём городе — тысяч десять, поэтому можно догадаться, что с переносом так и не.
Вытегра, вид на Воскресенский собор (построен в 1796-1800 годах, при советской власти лишён куполов и превращён в Дом культуры). Фотография С. М. Прокудина-Горского, 1909 год
Вытегра, вид на Воскресенский собор (построен в 1796-1800 годах, при советской власти лишён куполов и превращён в Дом культуры). Фотография С. М. Прокудина-Горского, 1909 год
Вытегра, вид на Воскресенский собор (построен в 1796-1800 годах, при советской власти лишён куполов и превращён в Дом культуры). Фотография С. М. Прокудина-Горского, 1909 год
Вот что Никитенко пишет о Вытегре:
«25 июля 1834 года
[…] В Вытегру мы приехали ночью. Поутру осматривали училище и нашли его в отличном порядке. Вытегра порядочный городок. Замечательны здесь шлюзы, особенно хорошо отделанные со времени посещения графа Толя, делавшего обзор всем водным сообщениям».
Аж, понимаете, гордость берёт. Петрозаводск — мрак, кошмар и ужас, а Вытегра — она ничего. И училище (из контекста я, правда, не поняла, о каком идёт речь — уездном или приходском, но, наверное, всё же о первом) там в отличном порядке, и шлюзы Мариинской системы в прекрасном состоянии. Для контраста — о Каргополе:
«Завидев издали купола его многочисленных церквей, мы ожидали увидеть порядочный город. На самом деле он гораздо хуже Вытегры и очень беден: дома в нем осунувшиеся, полуразвалившиеся. Церквей зато двадцать две и два монастыря.
В училище мы застали только одного учителя. Он когда-то служил унтер-офицером в Лубенском гусарском полку, а теперь обучал русской грамоте. Я смотрел ученические тетради и нашел, что учитель, поправляя учеников в анализе, сам часто ошибался в падежах, склонениях и т.д.»
Разница очевидна. О плохом преподавании в тексте встречается часто, но это логично, учитывая цель поездки.
На этом часть первая («Как открыть книгу на случайной странице и уцепиться за строчки о родном городе»), заканчивается. Об Архангельской губернии, по въезде в которую «точно теряешь след человеческого существования», Соловках и ссыльном декабристе — в следующей серии.
Почитать дневник и прочие вещи можно тут.